Я люблю этнографические музеи под открытым небом. Причина для этого всего одна, зато глобальная: мне нравится осязать историю. Подержать историю, присесть на историю, примерить историю, поглазеть на историю. И, конечно, послушать историю из уст смотрителя.

Вообще, смотрители — это лучшее, что есть в этнографических музеях, потому что именно они делают старые дома обитаемыми. Хороший смотритель не просто одет в костюм эпохи, соответствующей его дому, — он знает какое-нибудь подходящее ремесло и не сидит сложа руки. А еще хороший смотритель умеет живописно рассказать о своем владении на разных языках. Да что мелочиться, смотритель — это проводник во времени, и этим все сказано.

В Стокгольме мы полдня провели в Скансене — огромном этнографическом музее под открытым небом. Он расположен в центре города на острове Юргорден. Скансен появился в конце 19 в. и стал первым в мире подобным музеем. Со временем слово скансен стало нарицательным: сейчас оно используется для обозначения музеев такого рода.

В одном из домиков Скансена мы долго общались с девушкой-смотрителем. Она рассказывала нам про быт шведских крестьян, а мы ей — про быт русских крестьян. А плясать пошли, как и положено, от печки.

Нас удивило строение очага, при котором ни «духовка», ни лежанка не предусмотрены. Девушка-смотритель объяснила, что зимой в большей части Швеции темнеет очень рано (допустим, в 15 часов), поэтому очаг был открытый, чтобы давать максимум света. Все домашние садились кружочком вокруг печи, рядом с которой было светло и тепло, и занимались каждый своим делом. Кстати, печь топили только в одной комнате, где обитала вся семья (там же готовили еду, ели и спали). Если в доме были другие комнаты, то хозяева в них не жили, а при необходимости использовали их для гостей.

Девушка-смотритель сказала, что любит, когда в очаге горит огонь. Так что она предпочитает прохладные дни, в которые нужно топить печь. Мы гостили в этом домике незадолго до окончания рабочего дня (дома закрываются раньше общей территории музея), поэтому огонь уже еле теплился.

Электричества в доме нет, так что днем комната освещается окнами. Отсюда их немалый размер. Разумеется, таких больших стекол раньше не было (либо их цена была запредельная), поэтому окна делали составные. Вообще-то и стекол сначала не было, их заменяла слюда.

Как и полагается, девушка-смотритель была в национальном костюме: рубашка, жилет, длинная юбка (кажется, на резинке), длинный фартук и платок. Ей этот костюм очень нравился (и, кстати, очень шел). Особенно тепло она отзывалась о платке: мол, в нем так удобно, что она с удовольствием носила бы его в обычной жизни, только вот в Швеции это не принято. Я рассказала ей, что у нас до сих пор платки актуальны, особенно весной-осенью. Тогда я еще не носила платки, но сейчас в прохладную погоду я без платка никуда (у меня красивый павлопосадский).

Мы обсудили способы завязывания платка. Оказалось, что она знает только один способ, который, если я не ошибаюсь, был традиционным среди сельских жительниц, — обычный «узел под подбородком».

В начале поста я говорила, что хорошего смотрителя отличает владение ремеслом. Девушка-смотритель коротала свободное от посетителей время за таким вот девайсом.

Это ручной горизонтальный ткацкий станок шведского образца. В качестве утка́ — поперечной нити — здесь используется лента, сотканная на маленьком ручном станке. Так что ткань получается плотной и грубой. Такая ткань подойдет для половиков.

Я не помню, зачем нужен этот челнок с нитью. Возможно, это уто́к для другого типа ткани.

Разумеется, мне захотелось попробовать. Штука эта оказалась простая с точки зрении технологии, но сложная с непривычки. Простая, потому что процесс состоит из последовательности действий, которые довольно быстро запоминаешь и дальше работаешь на автомате. Сложная, потому что на последнем этапе надо сделать ты-дыщ в направлении себя, т. е. прибить новую полоску к сотканному ранее полотну. Вот этот ты-дыщ мне и не давался. Ну и вообще, я там корячилась. А девушка меня терпеливо обучала.

Итак, ткём. Сначала надо протолкнуть челноком уто́к в зёв (промежуток между нитями основы).

Потом расправить (возможно, это мне надо было поправлять, а у профессионалов все само аккуратно ложится).

Теперь осталось со всей силы прибить ткань бёрдом — большой поперечной рейкой. По-моему, нормально сделать это мне так и не удалось.

Затем надо поменять местами нити основы (кажется, для этого используются педали). И все сначала, только уто́к просовывается в обратную сторону.

Когда я наупражнялась, за станок села девушка. Она ткала отменно: чик, чик, ты-дыщ, чик, чик, ты-дыщ.

Этот рулон — ее работа. Не знаю только, сколько на него ушло времени.

Мы так увлеклись разговором и ткацким станком, что толком не пофотографировали комнату. Но волшебная программа сумела склеить панорамы, которые неплохо передают обстановку. Обе панорамы по клику открываются в большем размере.

Вот вход. У окна — поближе к свету — ткацкий станок.

Справа от входа, в углу, находится печь, прямо — стол. На панораме слева внизу виден кусочек ткацкого станка.

А это тот же угол с печью, но уже без стола.

Вот, пожалуй, и все. Осталось только заметить, что общались мы на английском. Разумеется, я не знаю, как по-английски зёв или, допустим, ухват. Девушка-смотритель знала больше специфической сельской лексики, но и она порой забывала то или иное слово (ну а наши реалии она, понятное дело, знать не могла). Так что мы делали просто: вводили в разговор новые слова, используя для этого свой родной язык. Английские предложения, в которые вставлялись одновременно шведские и русские слова, звучали своеобразно, зато все всё понимали. Кажется, мы поделились всем, что вспомнили о сельской жизни, тщательно сравнили русский и шведский крестьянский быт и разошлись очень довольные друг другом.